Сладкоголосые

— Зачем вы мучаете мальчиков? Неужели женщины не могут петь в той же тональности?

— Конечно же, есть женщины, чьи вокальные данные совпадают с вокальными данными мальчиков. Но женщины вкладывают в исполнение духовной музыки слишком много эмоций, что противоречит правилам жанра. Духовное песнопение подразумевает отсутствие чувственного окраса, эмоции. Ему свойственна некая холодность. Изначально духовное песнопение — прерогатива мальчиков. Духовная музыка выше чувств.

— И всё же — жаль мальчиков! Они поют в хоре лишь до той поры, пока их голос не начал ломаться.

— Действительно, певческий возраст мальчиков ограничен весьма жёсткими рамками. В 10–11 лет голос раскрывается. Но уже в 12 лет — ломка голоса. Раньше было так: сломался голос — до свидания. 2–3 года мальчик вынужден был «охранять» голос. За это время он находил много занятий и забывал о хоровом пении. Я же считаю, что нужно обязательно заниматься с мальчиками и тогда, когда их голос ломается. Просто нужно делать это очень осторожно. Ребёнок в период мутации голоса должен постоянно находиться под контролем педагога. Ломка проходит, и мальчик возвращается в хор в качестве тенора или баса. Благодаря тенорово-басовой группе наш хор приобрёл новые краски, расширил свой репертуар.

— Что думаете о судьбе итальянского певца-кастрата Фаринелли?

— Если верить воспоминаниям очевидцев, Фаринелли обладал сказочным голосом. Он имел колоссальный успех. О его славе мечтает любой певец. Но как человек Фаринелли не был счастлив. Его человеческая судьба глубоко трагична. Взрослые не должны решать за мальчика, что ему лучше.

— Зато о Фаринелли и по сей день ходят легенды. О его судьбе снимают фильмы.

— Как знать. Может быть он стал бы великолепным тенором. Обычно, когда доказывают, что мальчикам нельзя петь в период ломки голоса, приводят в пример трагедию Робертино Лоретти. При этом мало кто говорит, что Робертино не пел в этот период. Просто-напросто те взрослые люди, которые сначала раскручивали Лоретти, эксплуатировали его привлекательный детский образ, бросили его, лишь только он потерял голос. Вот в чём трагедия Робертино. Если бы период ломки голоса он пережил бы под контролем педагогов, то остался бы певцом. Есть другие примеры. Скажем, Питер Шрайер. Он пел в детстве, потом стал тенором.

— Девочки сталкиваются с проблемой мутации голоса?

— До мутационного периода девочки не обладают столь же яркими голосовыми данными , как мальчики. Мальчики наделены какой-то особой голосовой силой, которая раскрывается в 10–11 лет.

— Что за мальчики приходят в хор? Ведь обычные подростки играют в футбол, хоккей, занимаются борьбой...

— И в наш хор приходят самые обычные мальчики, которые обожают играть в футбол и хоккей. Но скажу честно: иногда игра в футбол начинает мешать хоровым занятиям. Представьте: хор гоняет мяч, а это безумное количество эмоций, крики , потеря сил. Но — впереди концерт, и нужно сохранять голоса. Что делать? я запрещаю играть в футбол до концерта. Но запрет — это не решение проблемы. Нужно, чтобы дети поняли, что, наряду со спортом, есть ещё и искусство, которое не менее интересно. Конечно же, некоторые дети покидают хор. Но ребенок никогда не уйдёт из хора, если педагог смог привить ему интерес к музыке, пению. Дети требуют к себе индивидуального подхода. Но в хоре занимаются 70–80 человек! И, бывает, мальчик отзанимался в небольшом младшем хоре, потом — в среднем, и всё было замечательно, он был в центре внимания. Наконец он попадает в концертный хор, где, как говорится все стулья заняты. И ребёнок теряется. Начинает думать, что педагог не замечает его стараний. И — уходит. Я стараюсь не доводить дело до такого финала. Как только замечаю, что мальчик работает без прежнего усердия, без блеска в глазах, пытаюсь вывести его на откровенный разговор, дополнительно занимаюсь с ним.

— Скажите, когда вы ребёнком попали в Хоровое училище, понимали, в чём смысл вашей будущей профессии?

— Скажу честно: не понимал, кого готовит училище. Только в 7-м классе, когда начал изучать дирижирование, стал понимать, что училище готовит дирижёров хора и что дирижёр хора — очень интересная профессия. До этого я увлекался кино, мечтал поступить во ВГИК, стать кинорежиссёром. Читал журнал «Искусство кино», любительской камерой снимал фильмы о жизни своего района и Петербурга в целом. Моими кумирами были Михаил Ромм, Андрей Тарковский, Александр Сокуров.

— Что скажете о фильме Федерико Феллини «Репетиция оркестра»?

— Великолепная картина! Для нашей хоровой студии он стал просто хрестоматийным. Мы её обязательно берем в летний хоровой лагерь. Несмотря на то, что дети маленькие, они с интересом смотрят этот фильм. После просмотра мы разговариваем, обсуждаем. Конечно же, ситуация, показанная Феллини, вполне может возникнуть в хоре.

— Дирижёр — этот абсолютный правитель, диктатор или президент демократической республики?

— Власть дирижёра детского хора весьма условная. Он не должен её демонстрировать. Дирижёр — не диктатор. Но его авторитет должен быть высоким. Иначе в хоре не будет порядка. Потерять контроль над коллективом очень просто. Дети есть дети. Достаточно один раз не прийти на репетицию. Каким бы я больным не был, я — на репетиции. Все решения я принимаю самостоятельно, с хором не советуюсь, чтобы тем самым его не испортить. Но авторитаризм дирижёра должен иметь границы. Давить на ребёнка нельзя ни в коем случае! Иначе он просто уйдет из хора. Вообще-то я думаю, что дирижёр детского хора преодолевает три этапа в работе с коллективом. Первый : ты приходишь с любовью и добротой, но тебя встречают с непониманием. Тогда ты, чтобы добиться результатов, на время становишься диктатором; чтобы завоевать авторитет, тратишь безумное количество нервов, сил , энергии. Это уже второй этап. Наконец — третий. Ты завоевал авторитет, коллектив тебя слушается, и ты вновь становишься мягким и демократичным.

— Приходится иногда брать на себя функции классного руководителя? Скажем, вызывать родителей?

— Когда создавал студию, дал себе слово: что бы ни происходило в общении с ребёнком, никогда не буду жаловаться его родителям. Другой разговор: порой родители сами создают проблемы. Как-то мама одного мальчика сказала мне: «Меня пугает то, с каким фанатизмом мой сын занимается в хоре«. Я ей отвечаю:»Так это же прекрасно, что уроки преподносятся на таком уровне, что ребёнок занимается с верой и интересом«. Родительница: «Я считаю иначе».

— Не проще ли работать со взрослыми людьми?

— Уже в 16 лет я ощущал потребность продемонстрировать то, чему научился в Хоровом училище имени Михаила Глинки, где учатся только мальчики. Обращаться в какой-нибудь хор, который тогда существовал, было бесполезно. И я решил создать свой коллектив. Тогда в Дома пионеров Калининского района существовал небольшой хор мальчиков, которым руководила Галина Васильевна Антонова; её сын учился в Хоровом училище. Я как раз проводил эксперименты с его классом. Мы участвовали в разных конкурсах: пионерской песни, народной песни, патриотической песни. И везде занимали призовые места. Галина Васильевна обратила на это внимание. Как-то она спросила меня: «Не хотите ли возглавить хор мальчиков?» Но хора мальчиков мне уже было мало, я мечтал о хоровой студии. Сперва я работал в Доме пионеров Смольнинского района. Потом меня пригласили в Центр внешкольной работы Калининского района. И вот из небольшой группы мальчиков выросла студия хорового пения. Вначале никто не помогал. Мало кто верил в то, что у меня что-то получится. Большинство попыток создать хор мальчиков терпели фиаско. Вы правильно заметили: мальчики гораздо охотнее играют в футбол, занимаются спортом; заставить их полюбить петь очень тяжело. Но я смог осуществить свою затею. Скорее всего, благодаря тому, что взялся за дело с большим азартом. Пошли концерты, гастроли. Обычный хор, наверняка, давно бы рухнул. Но студия, в которой мальчиков постепенно готовят к пению в хоре, смогла выжить.

— В вашей семье есть музыканты?

— Нет. В нашей семье никто не был связан с музыкой. Моя мама работала воспитательницей в детском садике. Я видел, как она работает, с какой любовью она относится к детям...

— Вы верите в Бога?

— Я родился в верующей семье. Но не могу назвать себя религиозным человеком. В моём понимании Бог — это человеческая совесть. Когда я чувствую, что поступаю не по совести, понимаю, что иду против Бога. Люди, которые занимаются искусством, часто забывают, что искусство — это прежде всего воздействие на зрителя. Как тут не вспомнить слова Пушкина : «И тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал». Духовная музыка — это то искусство, которое способно очень сильно воздействовать на слушателя. Особенно если она исполняется с верой.

Беседовал Дмитрий Жвания